Ребенок не помнит, что ему задано, гуляет только в каникулы, ходит на море кружков, но в школе ему всегда скучно. «Правмир» повторяет цикл бесед с Екатериной Бурмистровой о типичных проблемах, с которыми сталкиваются ученики разного возраста и их родители.
Сегодня говорим о том, что происходит с детьми в младшей школе и как решать те сложности, которые у них могут возникнуть с 1-го по 4-й класс.
– Каковы типичные проблемы младших школьников?
– Если мы говорим про городских школьников, то первая и основная проблема – это выученная несамостоятельность, несформированность блока планирования. Коротко это называется «учебная несамостоятельность, портящая отношения».
– Откуда она берется?
– Есть несколько причин, которые приводят к тому, что ребенок не может делать уроки сам, и в связи с этим родителям приходится сидеть с ним за уроками, что сильно портит отношения между родителем и ребенком. Сейчас ничто не настраивает ни родителя, ни ребенка на то, чтобы формировать самостоятельность. Она не возникает самотеком.
Во-первых, немалый вклад в это вносит школьная программа – она часто перенасыщена и подстроена не под возраст детей и их способности, а под амбиции образовательного учреждения.
Когда мы с вами учились, никому в голову не приходило сидеть с ребенком за уроками, за исключением случаев перехода в другую более сильную школу или поступления куда-то. Все было устроено так, что с программой можно было справиться. А сейчас все устроено так, что с программой можно справиться только в том случае, если все встанут на уши. И я говорю об обычных детях без образовательных способностей, без дисграфии, без нарушения внимания, без вегетативных нарушений.
Программа по части предметов сформирована так, что их невозможно освоить без взрослого. Например, первоклассник или второклассник, который начинает учить иностранный язык, получает учебник, в котором все задания даны на английском, а он еще не умеет читать по-английски. Очевидно, что без участия взрослого он их выполнять не сможет. Когда мы учились, такого не было.
Во-вторых, не только изменилась программа по наполняемости, но изменился подход учителей. В прошлом году в одной из сильных московских школ только одна учительница первых классов из четырех сказала родителям: «Не вздумайте помогать детям делать уроки, они пришли учиться сами», все остальные сказали: «Родители, вы поступили в первый класс. По математике у нас такая-то программа, по русскому – такая-то, в этой четверти мы занимаемся сложением, в следующей – вычитанием…» И это тоже, конечно, формирует учебную несамостоятельность.
Сегодня школа часть ответственности перевешивает на родителей, и считается, что в этом есть какой-то плюс. Кроме того, учителя страшно задерганы ФГОСами и прочими штуками. У них нет задачи формировать эту учебную самостоятельность – у них много других задач и сложностей: это и большие классы, и огромная отчетность…
Поколение учителей, настроенное на формирование самостоятельности, сходит с рабочей арены.
Еще один фактор, способствующий ухудшению ситуации в начальной школе, – после значительных изменений в образовании повсеместно увеличилось количество учащихся в одном классе. Это огромная разница для учителя – учить в первом классе 25 детей или 32, или даже 40. Это очень сильно влияет на способы работы учителя. Поэтому одна из серьезных проблем начальной школы – большие классы и сопутствующие изменения способов работы учителя, и как результат – более частое эмоциональное выгорание учителей.
Учителя, которые учились еще при СССР, были готовы на многое, подходили к профессии как к служению, сейчас сходят с трудовой арены по возрасту. Есть огромный дефицит кадров. Профессия учителя долго не была престижной, и привлекать в эту профессию молодых специалистов начали только сейчас. Отчасти поэтому даже лучшие школы сегодня переживают жесточайший образовательный кризис.
Старое поколение, может, было эмоционально выгоревшим, уставшим, но очень профессиональным. А из молодых учителей в возрасте 22-32 лет, настроенных на получение максимального заработка при минимальных усилиях, совсем немногие останутся в школе. Поэтому учителя часто уходят, меняются.
Екатерина Бурмистрова. Фото: Facebook
– Какой вклад в формирование несамостоятельности вносят родители?
– У родителей, прежде всего, появилось много свободного времени. Сегодня часто, если семья может себе позволить, чтобы мама не работала, она сидит с ребенком всю начальную школу. И, конечно, ей нужно чувствовать себя востребованной. И совместное выполнение домашних заданий частично инспирировано тем, что у взрослых теперь больше свободного времени, чем раньше. Нельзя сказать, что это плохо – это время можно потратить на что-то прекрасное, но оно часто уходит именно на уроки, и из-за этого отношения не улучшаются.
– Какие есть еще причины?
– Еще одна – в том, что мы растим головастиков. Мы делаем огромный упор на развитие интеллектуальных способностей. Этому способствует большой объем самых разных предложений, особенно в Москве, можно столько всего выбрать – только успевай возить. И в результате мы загружаем детей больше, чем нужно. Это общая тенденция, и это проявляется не на осознанном уровне – так делают все.
– Какие симптомы того, что ребенок страдает учебной несамостоятельностью?
– Ребенок не помнит сам, что ему задано. И для этого созданы все условия: бумажный дневник остался в прошлом – у нас теперь есть учительские блоги, родительские чаты, группы, электронные дневники, где все это выложено.
Ребенок не вспоминает, что надо вовремя сесть за уроки. Часто причина в том, что все настолько плотно в его графике, что сразу после школы он куда-то едет, а потом еще куда-то, и когда он попадает домой, он просто не в состоянии ни про что вспомнить.
Только очень зрелые дети способны в 7-8 вечера вспомнить про уроки, поэтому родителям приходится напоминать. А это классический признак школьной самостоятельности. Самостоятельный человек должен взять задачу, вспомнить о том, что он должен ей заняться, и спланировать время, когда это будет сделано. В первом классе этот навык только формируется, но ко второму-третьему классу он уже должен быть. Но он не возникает самотеком, и в современной школе ничто и никто это не формируют.
Ребенок в принципе не обучен отвечать за свое время. Он не бывает один – мы везде его возим. Теперь ни у кого нет ключа на шее – мы везде водим его за руку, возим на машине. Если он опаздывает в школу, то это не он опоздал, а мама застряла в пробке. Он не может спланировать, во сколько ему выйти и сколько необходимо времени, чтобы что-то сделать, потому что ему просто не нужно этому учиться.
– Как это все лечить?
– Лечить болезненно, никто не любит этих рекомендаций, и обычно к психологам попадают, когда уже дошли до предела, довели отношения до такого состояния, что совместное выполнение домашних заданий превращается в многочасовую муку. До этого родители не готовы слушать никаких рекомендаций специалистов. А рекомендации такие: надо пережить пике вниз, серьезный спад успеваемости, и научить ребенка чувствовать ответственность за его время и уроки.
– Грубо говоря, вы перестаете контролировать процесс выхода из дома, напоминать ему, чтобы он делал домашнее задание, и сидеть с ним за уроками, и мужественно переживаете временный вал двоек?
– Если коротко, то да. У меня целый курс есть про учебную самостоятельность. Желательно при этом объяснить учителю, что у вас будет это пике вниз, но не с каждым педагогом можно об этом договориться: отнестись к этому процессу с пониманием способен один учитель из десяти, потому что общая тенденция школы другая. Сегодня научить ребенка учиться не является задачей школы.
Проблема в том, что в начальной школе ребенок еще небольшой, и вы можете практически силой усадить его за уроки и удержать. Сложности часто начинаются позже, в 6-7-м классе, когда это уже большой человек, иногда выше мамы с папой, у которого уже другие интересы, начинаются пубертатные штучки и оказывается, что он совершенно не умеет распределять время и уже не готов вас слушаться. Он хочет самостоятельности, но совершенно к ней не способен.
Я сгущаю краски, и до острого противостояния с родителями доходит не всегда, но довольно часто. Пока родители могут, они его удерживают, контролируют, направляют. Как говорится, главное – довести ребенка до пенсии.
– Какие еще есть проблемы у детей начальной школы?
– Связанная с несамостоятельностью проблема – перегруженность ребенка, когда в него впихнуто все, что можно впихнуть. Я каждый год встречаюсь с мамами, которые говорят: «У моего ребенка расписание сложнее, чем у меня», причем говорят об этом с гордостью.
Это определенная часть общества, где мама убивается и водит ребенка везде сама, или где есть водитель, который везде возит и ждет ребенка в машине. У меня есть простой маркер ненормальности нагрузки: я спрашиваю: «Сколько времени в неделю ваш ребенок гуляет?» Если речь идет про начальную школу, родители часто говорят: «Какой гуляет? Он в каникулы гуляет». Это показатель ненормальной нагрузки. Еще один хороший вопрос: «Во что любит играть ваш ребенок?» – «В Lego». – «Когда он играет в Lego?» – «В каникулы»…
Кстати, эта перегрузка расписания увеличивает количество нечитающих детей.
Если ребенок еще не стал фанатом чтения, не успел зачитать, не открыл для себя чтение, то в условиях интеллектуальной и организационной перегрузки, придя домой, он будет больше всего хотеть отключить мозг, который все время работает.
Здесь есть прямая связь, и когда детей разгружаешь, они начинают читать. У перегруженного ребенка мозг все время в напряжении. Когда мы с вами, взрослые люди, лишаем себя полноценного регулярного сна, мы лучше от этого работать не начинаем – мы начинаем работать совершенно по-другому, и многим приходится пройти через опыт жестокой бессонницы и нервно-психического истощения, прежде чем они перестают экспериментировать с количеством сна.
Нагрузка – это то же самое. Если мы систематически перегружаем неокрепшее существо, которое активно растет, оно не начинает учиться лучше. Поэтому вопрос нагрузки – очень тонкий и индивидуальный. Есть дети, которые готовы нести большую нагрузку, и им прекрасно, они только хорошеют от этого, а есть те, кто берет нагрузку, несет ее, но постепенно от этого невротизируется. Надо смотреть на поведение ребенка, на его состояние вечером и к концу недели.
– Какое состояние должно заставить родителей задуматься и пересмотреть нагрузку ребенка?
– Это зависит от его психологического типа. Меланхолики будут страдать, тихо плакать и болеть, потому что это самый уязвимый и истощаемый тип, они будут уставать только от количества народу в классе и от шума в рекреации. Холерики будут кричать и закатывать истерики к концу недели.
Самый опасный тип – это те дети, которые без внешних проявлений переутомления несут нагрузку, пока она не доводит их до соматического срыва, пока они не покроются экземой и пятнами. Эта выносливость опаснее всего. С ними нужно быть особенно аккуратными. Они действительно много могут, они очень результативны, позитивны, но у них не всегда срабатывают внутренние предохранители, и родители часто спохватываются, когда ребенок уже в плохом состоянии. Их надо учить чувствовать нагрузку.
Это индивидуальные показатели, но есть и общие: ребенок в начальной школе должен гулять хотя бы трижды в неделю по часу. Причем именно гулять, а не то, что мне иногда говорят родители: «А мы гуляем, когда идем с одного занятия на другое». Есть вообще ситуации, когда ребенок и его мама живут в режиме подвига: «Я в машине кормлю его супом из термоса, потому что он же должен обедать полноценно».
Я слышу такое достаточно много, причем это часто позиционируется как большое достижение. Людьми движут лучшие побуждения, и они не чувствуют перенасыщения расписания. А ведь детство – это время, когда много сил уходит просто на рост и взросление.
– Есть ли функциональные проблемы у современных младшеклассников, которые мешают им в их школьной жизни?
– Как ни странно, при всем современном уровне информированности и грамотности, достаточно часто встречается неотслеженная минимальная мозговая дисфункция, ММД. Это комплекс небольших нарушений, которые никак не диагностируются до того, как они проявились, но при этом страшно мешают. Это не совсем гиперактивность и не совсем дефицит внимания – это меньшие вещи, но ребенок с ММД плохо обучаем в формате обычного класса. Также бывают недиагностируемыми всякие речевые нарушения, которые очень влияют на освоение письма, чтения, иностранного языка, всяческие дислексии и дисграфии.
– Откуда это берется?
– Это, может, всегда и было, но до школы не очень мешало и не особенно проявлялось. Причина – возможно, в простимулированных родах и во вмешательстве в роды – при поиске того, откуда это взялось, смотрят на пренатальные факторы и всегда что-то там находят.
ММД – это нарушения нашего времени, которых наравне с аллергиями и онкологией стало больше.
Некоторые из них мешают ребенку учиться в общеобразовательном формате.
В редких школах действуют системы поддержки, работают логопеды, психологи, которые могут помочь ребенку адаптироваться, зато есть огромное количество детей, которые в середине первого, второго, третьего класса выдавливаются из обычных школ, потому что не могут там учиться, им трудно. Это означает, что вовремя не позвали логопеда, психолога, не сходили к нейропсихологу, не пролечились.
– Минимальная мозговая дисфункция – это психофизиологические нарушения, но есть и еще одна социально-педагогическая проблема, которая в большей степени проявляется в Москве и других больших городах: сегодня есть немало детей, которые не привыкли жить в социуме и не обучены правилам взаимодействия. Они плохо обучаются в формате большого класса, просто потому, что их никогда к этому не готовили.
– То есть они не гуляли во дворе, не ходили в обычный сад, все время были с няней и мамой?
– Да, и все всегда подстраивались под них. Может, у них были прекрасные репетиторы, у них отличные знания и учебные навыки, но они не привыкли работать в формате групп. Обычно в школах, где есть конкурс, таких детей отслеживают и стараются не брать или брать с условиями, а в частных школах таких детей много. И они могут сильно портить работу класса.
– Есть ли новые проблемы, связанные с тем, что дети много времени проводят с планшетами, телефонами и телевизорами?
– Да, есть еще один тип проблемы – довольно новый и мало исследованный в русскоязычном пространстве, но вот уже несколько лет в школу приходят поколения, которые больше привыкли смотреть, чем слушать. Это дети, которые основные истории услышали не из прочитанных родителями книг и не от родных, а посмотрели, и для них визуальная форма подачи информации стала основной. Это гораздо более простая форма, и нужно приложить гораздо меньше сил, чтобы что-то усвоить из видео. Эти дети в школе не могут слушать, они две минуты слушают и отключаются, у них плывет внимание. У них нет органических нарушений – они просто не приучены к принятой в школе форме подачи информации.
Это формируется нами, родителями – часто ребенка удобно «выключить», поставив ему мультики, и мы таким образом формируем не слушателя, не деятеля, а зрителя, пассивно потребляющего визуальную информацию.
Чем меньше будет экрана до школы, тем выше вероятность, что с вашим ребенком этого не произойдет.
– Если говорить о самых маленьких, первоклашках, есть ли признаки того, что ребенок слишком рано пошел в школу?
– Если ребенок пошел в школу слишком рано, то через полтора-два месяца, когда должно стать легче, становится, наоборот, сложнее. Эти пациенты ежегодно приходят в октябре-ноябре: ребенку надоела школа, ушла мотивация, сначала он хотел идти в школу и пошел с удовольствием, но выдохся, разочаровался, ему ничего не интересно, появились соматические расстройства, он не реагирует на обращения учителя.
По первоклашкам это очень видно. Они должны научиться к октябрю-ноябрю правильно реагировать на общие формы обращения, когда учитель говорит: «Дети, взяли карандаши».
Дети, которые эмоционально готовы к школе, берут карандаши при общей форме обращения. А если им даже в ноябре говорят: «Все взяли карандаши, и Маша тоже взяла карандаш», значит, такая способность к самостоятельной работе в группе у ребенка еще не созрела. Это признак того, что он пошел в школу рано.
– Если ребенок, наоборот, пересидел лишний год дома или в детском саду, как это будет выглядеть?
– Ему тоже будет скучно, но по-другому: он чувствует себя умнее других. И тут нужно думать, как подобрать ребенку нагрузку, чтобы он мог оставаться в классе. Если тех, кто пошел в школу рано, можно забрать и вернуть через год, чтобы была пауза, то этим детям надо подбирать в формате класса индивидуальные задания, чтобы им было интересно, и совсем не каждый учитель готов этим заниматься.
– Есть ли признаки того, что ребенку в начальной школе плохо?
– Конечно. Обычно ребенку сложно в период адаптации, в первые полтора-два месяца, когда он или только пришел в первый класс, или пошел в новый класс, в новую школу, сменил коллектив, учителя. По идее, дальше должно становиться легче.
– Чего у ребенка не должно быть при нормальном учебном процессе?
– Невроза, тотальной подавленности, апатии. Есть ряд невротических признаков, которых быть не должно: грызение ногтей, выдирание волос, сгрызание одежды, появление нарушений речи, запинок, заиканий, болей по утрам в животе, головных болей, тошноты, которые бывают только по утрам и проходят, если ребенка оставляют дома, и так далее.
После 6-7 недель адаптации не должно быть говорения во сне, не должен меняться характер сна. Мы говорим о младших школьниках, потому что в подростковом возрасте гораздо сложнее определить, где причина – школа, а где – какие-то их личные переживания.
Следующий материал – о том, с чем сталкиваются родители детей, которые учатся в средней школе.
Ксения Кнорре Дмитриева
