«Почему мне было важно найти деда? Я очень увлекалась аутдором, горами, и в семье никто это не разделял. Были охи мамы: “Куда ты опять собралась? На какой еще Эльбрус?” Возможно, мне хотелось, чтобы в моей жизни был человек, который понял бы меня в моей страсти к горам». «Правмир» записал монологи людей, которым удалось найти близких родственников.
«Странное ощущение — чувствовать, что у тебя два родителя»
Оксана Перминова, Кемерово
— Мама с папой никогда официально расписаны не были. Они расстались во время маминой беременности. И мама уехала из Новокузнецка, где училась и работала, к родителям в Казахстан рожать. А отец уехал на Урал.
Когда я родилась, моя бабушка пыталась наладить отношения между ними, даже писала письма его маме. И моя мама ездила к отцу, когда я была совсем маленькая. Она пыталась, видимо, как-то все-таки растопить его сердце, привозила ему мои фотографии, но он их даже не взял. Не получилось.
У меня отсутствие папы не вызывало сильных переживаний. У меня никогда не было ощущения того, что жизнь несправедлива, что у всех есть папа, а у меня нет. Видимо, потому что я не переживала ситуацию развода, разлуки, мне не с чем было сравнивать, и ощущения пятна, дыры на этом месте у меня не было. И еще у меня был любящий дедушка, значимая мужская фигура.
Интерес к отцу у меня появился в подростковом возрасте, и то только с точки зрения любопытства. Мне было интересно, похожа я на него или нет. А как он разговаривает? А где он работает?
Был период, когда я маме задавала вопросы, она довольно открыто об этом всегда говорила, не рассказывала ни про летчиков, ни про погибших на войне.
У меня был детский альбом, первой в нем была наклеена фотография папы и мамы вместе. И я маме очень признательна за то, что она из этой истории не делала драмы. Хотя сейчас, с высоты своих лет, опыта, материнства я могу понять, что ей было страшно и тяжело рожать одной. И за спиной шептались, и пересуды были, но у мамы никогда не было сомнений, рожать или нет. Она всегда говорила: «Я тебя хотела, я этого человека любила, я тебя очень ждала». И эти мамины слова меня неоднократно вытаскивали из собственных жизненных травм.
Впервые я попыталась найти отца в подростковом возрасте на уроке информатики. В классе стояли компьютеры, мы осваивали какие-то поисковые системы, я набирала его фамилию, имя и отчество. Нашла компанию в Асбесте, он там упоминался как руководитель. Но я не пыталась ему ничего писать, мне просто интересно было, как он выглядит, похожа я на него или не похожа.
Мама периодически говорила, что мы с отцом похожи какими-то чертами лица, но больше я на него похожа характером. Все-таки генетика — удивительная штука. Отец — довольно жесткий, требовательный человек, с настойчивым характером. Это все я от папы взяла. Плюс я очень подвижная, мне все время надо куда-то ехать, чем-то заниматься, у меня много интереса к учебе и знаниям. Со стороны маминой родни не было людей, которые получили высшее образование, интересовались учебой, все из крестьянских семей. А со стороны отца и дедушка профессор, и бабушка врач, они были больше погружены в интеллектуальную сферу.
Оксана Перминова
Потом одна из маминых подруг нашла его через «Одноклассники», написала ему, у мамы оказалась его почта, она передала ее мне. Но я ей не воспользовалась.
Актуальной почта стала тогда, когда я сама стала мамой. В это время в моей жизни произошла личная драма — от меня ушел муж. Все произошло совершенно неожиданно, у нас был счастливый, как мне казалось, брак, долгожданные детки. Я была в состоянии послеродового шока, ничего не соображала, только приехала домой из роддома — и узнаю такие новости.
Я искала поддержку везде, где только можно. К кому я только не ходила, но ничего не могло залатать эту дыру и унять эту боль. Я худела и круглосуточно плакала, мне никто не помогал.
И в тот момент, видимо, мне так хотелось поверить, что хоть какой-то мужчина меня любит, что я кому-то нужна, мне так хотелось опоры, что я ночью написала отцу.
Письмо было короткое, я, конечно, не писала о том, как мне плохо. Я сообщила, что недавно стала мамой и мне интересно, похожи ли дети на своего дедушку. Я подчеркнула, что мне ничего не нужно, просто будет здорово, если отец отзовется.
Он ответил через пару дней, написал что-то типа: «Спасибо, но у вас своя жизнь, у меня своя, до свиданья».
Отец у меня человек резкий и ответ написал короткий и сухой. Когда открыла его письмо, у меня, конечно, просто упало все. И с жизнью получился полный трындец, и муж ушел, и отец не отозвался. Как жить? Я тогда считала, что можно было хотя бы более лояльно написать. Закрыла ноутбук, пошла плакать и забыла про это.
Проходит год, и я вижу на почте письмо от него. С электронной открыткой, видно, что он ее делал сам. «Поздравляю с днем рождения Степу и Алису». Все лаконично, но когда тебя отвергают, а потом дают внимание, такое ощущение, что с неба упал подарок.
Я на тот момент еще находилась в тяжелом эмоциональном состоянии, долго приходила в себя после развода. Но мне уже было получше. И открытка привела меня в восторг. Мне написал папа, мне написал отец, он мне сам написал, он сделал открытку, он меня помнит, он знает моих детей!
Фото: pxhere.com
Я ответила, что мне очень приятно. И с этого момента у нас завязалась скупая, аккуратная переписка. Он мне прислал большое письмо о своих родителях, о том, где и кем работал, чем занимается. Оказалось, что у меня есть сестра и брат. И его младшая дочь всего на год старше моих детей, представляете?
В одном из писем он спросил про мою маму и написал, что таким людям, как она, надо ставить памятник. Он никогда открыто не посыпал себе голову пеплом, не винил себя. Но между строк его сожаление, скажем так, прочитывалось.
Так мы переписывались несколько лет, потом вышли в мессенджеры. Обычно обменивались короткими сообщениями «Привет, как у вас дела?», фотографиями. Он просил прислать мое фото, я удивилась: «Ого! Кто-то интересуется не только моими детьми, а еще и мной!» Когда дети были маленькими, они всем были интересны, а мне так не хватало внимания к себе. И отец его периодически давал.
Я жила в Кемерове, он в другом городе. И однажды он нас пригласил в гости в Анапу – он занимается виндсерфингом и лето обычно проводит на море. Я до конца не понимала, где мы будем жить, как мы будем общаться, если что-то пойдет не так. Но подумала, что это ерунда, если что, я сниму какой-нибудь домик и мы с детьми в другом месте поживем. И мы поехали.
Отец встретил нас, привез к себе домой, мы жили в одной квартире. У него несколько комнат, не было тесноты и напряжения. В вечер приезда пошли в ресторан, отец мне рассказал, как он видит ту ситуацию, почему он ушел, рассказал о каких-то моментах его взаимоотношений с мамой.
Мне с ним было очень комфортно. И он наладил прекрасный контакт с моими детьми, особенно с дочкой, носил ее на руках, возил на велосипеде.
Папа — очень энергичный человек, я не успевала проснуться, а он уже сходил за продуктами. Потом на велосипедах меня звал кататься. Я была в шоке, что человек в возрасте за 60 может настолько стремиться к движению.
Мы прогостили у него неделю, но я никак его не называла. Был барьер: я не могу называть его ни папой, ни по имени. Я просто называла его на «вы». Дети задавали мне вопросы: «А почему ты его никак не называешь?» «Знаете, ребята, это мой папа, но моим папой он не был, и я не знаю, как его называть. Поэтому мы вот так пока общаемся», — отвечала я. Но это меня не смущает. И его, я думаю, тоже. В телефоне он у меня записан как «папа», дети называют его «дядя Андрей», они знают, что это их дедушка. Еще в Анапе я познакомилась со своей бабушкой, мамой отца. Она была очень рада меня видеть, нам было интересно вместе.
После этой встречи отец постоянно зовет нас к себе, но пока мы не готовы ехать, не получается пока. Но думаю, выберемся в следующем году.
Я не знаю, что будет дальше, отношения даже на расстоянии всегда меняются. Но сейчас я полностью сфокусирована на позитиве, на том, что в моей жизни есть отец, что во мне есть его качества и они мне нравятся. Мне нравится, как он катается на горных лыжах, виндсерфинге, мне нравится, что он путешествует, ведет активный образ жизни, что он знает, чего хочет от жизни, что занимается бизнесом. Я этим всем в какой-то степени горжусь.
Фото: pxhere.com
После знакомства с отцом у меня как будто сложился пазл. Появилось ощущение целостности и дополнительная опора. Я безумно счастлива, что это случилось в моей жизни. Нет никакой обиды, желания что-то получить от отца, я просто рада, что он есть в моей жизни. Папа мне пишет, он мной интересуется, зовет меня в гости. И это странное ощущение — чувствовать, что ты как все, что у тебя тоже есть два родителя. Я обрела то, чего у меня не было, понимаете?
«Если бы я нашел отца живым, не спрашивал бы, почему он забыл меня»
Никита Добрынин, Санкт-Петербург
— Я отца не знал совсем, мне врали о его судьбе, что меня всегда очень злило. Не рассказывали ничего вообще, мама говорила, что он погиб и все.
Я позже разобрался, почему мама уходила от любых разговоров о нем. Из-за обиды и боли. У людей той эпохи столько накопленной внутри боли, что если они начнут про нее говорить, это может их разрушить. Мама не хотела еще раз сталкиваться со своей болью и со всей этой историей. И пыталась оградить меня, как она думала, от негативных моментов, которые могли на меня нехорошо повлиять. Но если человеку уже 20 лет, поздно его от чего-то отгораживать.
До 20 лет отсутствие отца меня не особо заботило. А в 20 начался период формирования себя, вопросы ко всем и всему: что было в семье до меня, откуда я взялся, какое у меня происхождение? И на любой свой вопрос я не слышал в ответ ничего вразумительного.
Когда мне было 22, мама умерла. Через несколько лет я начал поиски отца.
Расспрашивал всех знакомых мамы, ходил по судам, где могла быть какая-то информация. В суде я нашел документы с заседания об алиментах, читал показания обеих сторон, маминых подруг и всех остальных. И когда я читал все это, то находился в том же возрасте, что и все люди, дававшие показания. Это было забавно.
Шесть лет у меня ушло на поиски. Как-то случайно встретил мамину приятельницу, которую не видел с детства, она взялась помочь мне. Полгода искала того, кто мог бы ответить на мои вопросы, и нашла этого человека. Повезло, что он еще жил в моем городе, если бы он уехал, все было бы гораздо грустнее. Он рассказал, что они дружили с отцом в конце 80-х, чем занимались, какой это был человек. Я думал, это семейная легенда, что папа родился в Тбилиси, но так и оказалось — он родом из Грузии.
А потом меня нашла сводная сестра. Я собирался уезжать из Иркутска, [где жил], съездил на родину мамы в Бурятию, выложил фотографию в посте: «Вот мои родственники с одной стороны, пробую найти другую». И на следующий день моя сводная сестра, о существовании которой я и не знал, рассказывала про свое детство, про нашего с ней общего отца. Отец по большей части с ней жил, она мне всю его жизнь и рассказала.
Никита Добрынин
Так я узнал, что его уже 16 лет нет в живых. Он жил в неблагополучном районе, возвращался вечером домой, его ограбили и убили. У отца был с собой паспорт, но в нем не было местной прописки и штампов о браке. Поэтому его похоронили в безымянной могиле.
Когда мне все это рассказали, я почувствовал боль, ведь надежда найти его, поговорить с ним у меня была. Но испытал и облегчение — я все-таки нашел его. 30 лет мне этот сквозняк неизвестности дул. А когда появилась четкая информация, можно уже было жить дальше.
Если бы я нашел его живым, не задавал бы вопросов, почему он забыл про меня. Я бы просто спросил про его прошлое, про всю семью, бабушек и дедушек. Обвинять и обижаться глупо.
Оказалось, что отец совершил много плохих поступков и ошибок в жизни. Но если бы от меня их не скрывали, это меня уберегло бы от некоторых ошибок в собственной жизни. Каждый раз, когда меня тянуло в темное, я бы знал, что это от отца, что это зов его крови. Если бы я знал весь его жизненный путь и финал, я бы понимал, куда ведет то или иное действие. И четко отслеживал бы: «Я сейчас поступаю, как отец, и это может привести к таким-то последствиям».
Мне кажется, если бы я знал об отце больше, то был бы менее вспыльчивым и более последовательным, стал бы социально более успешным и интегрированным.
Человек обретает через накопление, постоянство. Все попытки быстро что-то сделать, решить, поменять приводят к растрате себя, времени и ресурсов. Это все тяжелее и тяжелее делать с каждым разом. И таких потерь я бы точно мог избежать.
Со сводной сестрой мы связь поддерживать пытались какое-то время, но это было искусственно. Чтобы быть по-настоящему близкими родственниками, надо о чем-то говорить, а никакого общего прошлого и точек соприкосновения у нас нет. У отца есть сестры, и если я их найду, то сообщу ей об этом.
Но в Сибири так все переплетено и перемешано, что мало кто знает свой род, своих предков. Мне было интересно, как встретились и пересеклись папа из Тбилиси и мама из Бурятии. Если сопоставить путь той семьи и этой семьи, их пересечения, это дает пищу для размышлений.
Мне кажется, Россия — это страна, где никто не знает своих родственников. Но только если ты знаешь жизненный путь своих предков, страна начинает принадлежать тебе. Ты знаешь, что твоя семья для этой страны сделала, как конкретный кусок земли связан с твоей семьей и с твоим появлением на свет, и как будто по-другому начинаешь на все смотреть.
«Нам с дедом чуть-чуть не хватило времени, чтобы найтись»
Ася Репрева, Москва
— Я хотела найти дедушку, которого никогда в жизни не видела. Бабушка училась с ним в МЭИ (Московский энергетический институт. — Прим. ред.) на параллельных курсах, у них был роман, но после рождения ребенка его распределили работать в Узбекистан, и они больше не общались. На этом информация о нем заканчивается.
Ася Репрева
Я последние десять лет увлекалась походами, скалолазанием и как-то пошла на церемонию вручения премии «Хрустальный пик», связанную с альпинизмом. Там случайно разговорилась с пожилым альпинистом и решила от скуки у него спросить, нет ли у него идей, как найти моего деда, мол, он в вашем вузе тоже учился. Он оказался моложе деда по возрасту, но дал номера людей, что были в альпинистской тусовке тех времен. От такого внезапного успеха я очень воодушевилась: всего лишь спросила — и уже есть реакция во внешнем мире.
Я позвонила всем этим людям. Кто-то не брал трубку, кто-то из-за здоровья уже не мог говорить, кто-то сказал, что перезвонит, и не перезвонил. Все зашло в тупик по этому направлению, но зато у меня появилось желание действовать проактивно. Во всех соцсетях я написала людям с фамилией Кузыченко: «Не знаете ли вы случайно информацию о Кузыченко Александре Тимофеевиче такого года рождения? Я ищу своего дедушку и любые контакты с ним». Но никто не ответил.
Я не успокоилась и написала посты «ВКонтакте» во всех группах его родного города — Усть-Лабинска, Краснодарского края. В посте была информация о том, что я ищу своего дедушку, бывшего альпиниста, инженера.
Я, мол, тоже занимаюсь альпинизмом, и мне не нужна от него ни квартира, ни деньги, я просто хочу с ним пообщаться или узнать о нем что-то.
Параллельно написала на всех форумах МЭИ, «МЭИ Подслушано» и альпинистских группах, страничках в соцсетях, связанных с Узбекистаном, даже в бумажной газете Усть-Лабинска разместила объявление о том, что я его ищу.
Потом я искала дедушку по открытым бесплатным базам. Через них нашелся мужчина с подходящим именем и фамилией, годом рождения — в Николаеве на Украине. Был указан и адрес. Я нашла человека в Николаеве, заплатила ему денег, попросила его сходить к этому дому и постучаться в квартиру. Но этого дома он не нашел, его просто не было никогда, а по номеру телефона из базы отвечал житель совершенно другого адреса. На этом у меня опустились руки. Но я все равно думала: «А что еще можно сделать?»
Решила искать публично и написала пост в соцсетях о его поиске. Мне показалось: если я напишу, сколько всего сделала сама, люди поймут, что для меня это важно, и будут готовы как-то поучаствовать. Я попросила о помощи. И написала конкретные шаги, какая помощь мне нужна: пробить в налоговой, есть ли человек с таким ФИО.
Было более 700 перепостов, но ничего не сработало. Разве что чуть-чуть узнала о его студенческих восхождениях из оцифрованных альпинистских журналов МЭИ. И удалось даже выйти на родственницу министра энергетики и через нее поискать информацию, но потом это направление заглохло.
Еще была положительная история, когда моя знакомая увидела на портале «Жди меня» информацию о том, что я ищу дедушку. Она была продюсером на этом телеканале и пригласила меня на съемки. Правда, по-моему, кадры со мной не вошли в эфир — я слишком перенервничала и неправильно сказала фамилию родственника на записи передачи.
Через полгода я поехала в поход в Адыгею, мы проезжали Краснодарский край, и я решила заехать в Усть-Лабинск. Надеялась найти информацию в ЗАГСе, так как там фиксируют основные жизненные вехи: женился, развелся, умер. Удалось пообщаться с руководителем только из отдела, где занимаются регистрацией умерших, но она посмотрела базы и никого не нашла…
Я подумала: раз он еще жив, значит, платит налоги. Поехали в налоговую, где мне сказали: «Ничего вам не скажем без подтверждения родства» (а его у меня не было и этим все изначально осложнялось).
Но я была уже готова к любым авантюрам и отправилась в отделение полиции писать заявление о том, что пропал родственник и надо его найти.
Как раз в этот день произошло крупное ограбление, было совсем не до меня.
В итоге оперативник принял мое заявление, но попросил указать дату, когда последний раз виделись с дедушкой. Мне пришлось указать, что мы никогда не виделись. Услышала в ответ: «Вы что, издеваетесь?» Я начала настаивать: «Человек все же пропал, пожалуйста, примите заявление».
Возвращаюсь в Москву, мне звонит следователь: «Анастасия Андреевна, явитесь, пожалуйста, в Следственный комитет по вашему московскому адресу регистрации». Я думала, это шутка, и бросила трубку. Следователь позвонил второй раз: «Либо вы забираете заявление, либо я завожу на вас дело о хулиганстве. Или документы о родстве приносите, или никого искать не будем и выпишем штраф». Заявление я забрала.
И тут случилось чудо: на меня вышли ребята из Международного генеалогического центра. Этот центр объединяет архивистов, генеалогов, историков, которые занимаются поиском предков (например, вам приспичило составить свое древо до XV века) и родственников, как на заказ, так и для себя — делают различные исследовательские проекты. Ребята сказали мне: «О, это прикольная история, у тебя есть узнаваемость. Нам было бы интересно публично показать, что мы делаем и как вообще работает генеалогия. Давай снимем фильм про это». Притом они тоже не знали, чем все это закончится, и вводных данных было мало для поисков. И очень сложно искать человека, когда нет родственного подтверждения, потому что все архивы будут отказывать.
Но ребята взялись за мое дело. Первое, что они обнаружили, — личное дело дедушки в МЭИ. Мне его в свое время не хотели отдавать, хотя я и запросы в вуз делала, и через неравнодушных людей просила копию прислать (мне вообще секретарь тогда сказала, что такого дела у них нет). Очень интересно было почитать, что он хорошо учился, занимался спортом. Нашлись записи восхождения всех студентов, в которых рассказывалось про вершины, на которые дед поднимался. Но восхождения закончились в послестуденческое время, больше мы следов не нашли.
Удивительным образом стала раскрываться другая линия — увлечение самбо. Сотрудница генеалогического центра пошла в Ассоциацию самбо на юбилей, где очень удачно собрались все ветераны этой борьбы. И она к ним всем приставала с разговорами: «Расскажите, расскажите». Оказалось, даже приставать сильно не надо было. Дедушка увлекся этой борьбой в годы основания всероссийской секции самбо, его фамилию нашли в турнирных таблицах и графиках на стенде. Мы обрадовались: «Есть хоть одна зацепка!»
Потом стали копать линию, связанную с Узбекистаном, выясняли, где он там работал, делали запросы в архивы всех связанных с энергетикой проектов.
На удивление выяснилось, что дедушка, помимо работы инженером, еще преподавал в местном вузе как педагог дополнительных направлений — как раз самбо. Оказалось, он даже приезжал в Россию со своей командой подопечных.
Дальнейшие поиски привели к неожиданному результату: мы узнали, что дедушкин отец погиб в концлагере. Я думала, что нашу семью война не коснулась настолько сильно. И еще оказалось, у него было двое братьев младших, мы надеялись, что и они тоже живы.
Затем выяснилось, что дедушка за свою жизнь довольно много переезжал. У Международного генеалогического центра состоялись экспедиции в Калмыкию, в Краснодарский край, Беларусь. Потому что последние следы дедушки мы в итоге нашли в Беларуси. Я в этой стране довольно часто бываю, у бабушки там брат жил. И это было особенно обидно осознавать: прилетать в страну и не знать, что у тебя здесь дедушка живет.
Мы нашли в живых семь его родственников — в Москве, Витебске, Лабинске, Калмыкии, и после поиска мне передали все их контакты. С его племянницей я даже разговаривала, она работает в школе в Беларуси учительницей химии.
Она рассказала мне про то, что у него никогда в жизни не было семьи и из детей только моя мама, и что дедушка умер в 2017 году — в тот год, когда я написала впервые публичный пост о его поиске, представляете, какая ирония судьбы?